Стивен Дональдсон - Презрение Лорда [ Проклятие Лорда, Проклятие лорда Фаула]
Но по мере того, как запутанные тоннели открывались в более широкие и темные коридоры, где огонь Морэма не достигал ни стен, ни потолков, катакомбы становились все более враждебными. Постепенно тишина менялась, теряла оттенок облегчения и становилась похожей на затаенное молчание ловушки. Тьма вокруг огня Морэма, казалось, становилась все более открытой. В поворотах и пересечениях тьма сгущалась, сбивая инстинкт Лифе. В ней появилась неуверенность.
Тротхолл тем временем все с большим трудом шел вперед. Его хриплое сопящее дыхание становилось все более прерывистым; даже самые слабые члены отряда слышали его хрипы сквозь свое тяжелое дыхание. Стражи Крови уже почти несли его.
И все же они продвигались вперед в непроглядную тьму. Они несли Посох Закона и Вторую Заповедь и не могли позволить себе сдаться.
Потом они добрались до высокой Пещеры, находившейся на пересечении нескольких тоннелей. Общее направление, которого они придерживаются после выхода в Кирил Френдор, продолжалось одним из коридоров, проходивших через пещеру. Но Лифе остановилась в центре пересечения дорог, словно удерживая натянутые поводья. Она радостно огляделась вокруг, смущенная необходимостью такого выбора и каким-то интуитивным отрицанием наиболее очевидного варианта. Качая головой, словно сопротивляясь движениям, она проговорила:
— Ах, Лорды, я не знаю.
Морэм резко сказал:
— Ты должна, у нас нет другого выбора. На старых картах не нанесены эти пути. Ты завела нас слишком далеко за пределы, изученные нами.
С этими словами он схватил ее за плечо, словно собирался силой заставить принять решение. Но в следующий миг его отвлек Тротхолл. Охваченный сильнейшим приступом кашля, Высокий Лорд сел на пол.
Один из Стражей Крови быстро придал ему сидячее положение, и Морэм опустился возле него на колени, вглядываясь со вниманием и заботой в его старческое ЛИЦО.
— Отдохни немного, — пробормотал Морэм. — Наша защита давно уже разрушена. Нам нельзя медлить.
Между приступами кашля Высокий Лорд ответил:
— Оставьте меня. Возьмите Посох и идите. Со мной все кончено.
Его слова ужаснули отряд. Кавинант и воины затаили дыхание, чтобы услышать ответ Морэма. Воздух вдруг стал напряженным от страха, что Морэм примет жертву Тротхолла.
Но Морэм ничего не сказал.
— Оставьте меня, — повторил Тротхолл. — Отдай мне свой посох, и я прикрою ваш отход, как смогу. Идите, говорю вам. Я стар. Я испытал времена своего триумфа. Я ничего не теряю. Берите Посох и идите.
Морэм и на этот раз ничего не ответил, и Тротхолл уже с мольбой в голосе прохрипел:
— Морэм, послушай. Неужели ты можешь позволить, чтобы мои старые кости стали причиной неудачи похода?
— Я слышу тебя. — Морэм опустился на колени, склонив голову.
Но мгновение спустя он поднялся откинул голову и начал смеяться. Это был спокойный смех — не лихорадочный и не вынужденный — смех облегчения и избавления от отчаяния. Все смотрели на него, открыв рот от удивления, пока наконец не поняли, что это не истерика. Потом, сами не зная, почему, они тоже засмеялись в ответ. Смех, словно чистый ветер, овеял их сердца.
Кавинант чуть не выругался вслух, так как ему все это было непонятно.
Когда все понемногу успокоились, Морэм сказал Высокому Лорду:
— Ах, Тротхолл, сын Дуиллиана. Это хорошо, что ты стар. Оставить тебя? А что за удовольствие для меня будет рассказывать Осандрее о твоих великих подвигах, если тебя не будет рядом, чтобы ты мог возразить на мое хвастовство?
Он снова весело рассмеялся. Потом, словно вспомнив о чем-то, вернулся в центр пещеры, где, погруженная в раздумья, стояла Лифе.
— Мейнфрол, — мягко сказал он, — ты все сделала правильно. Твой инстинкт тебя не подвел, вспомни о нем теперь. Отбрось все сомнения. Мы не боимся идти туда, куда ведет твое сердце.
Кавинант заметил, что Лифе, как и он, не смеялась вместе со всеми. В глазах ее была тревога; он догадался, что ее, вспыльчивую от природы, оскорбил прежний резкий тон Морэма. Но она мрачно кивнула головой Лорду.
— Хорошо. Мои мысли не доверяют моему сердцу.
— Как так?
— Мои мысли говорят мне, что мы должны идти в том же направлении, в каком мы шли. Но мое сердце указывает мне путь туда. — Она указала на тоннель, выходивший из пещеры почти в том же направлении, откуда они пришли. — Я не знаю, — просто заключила она. — Это для меня новое.
Но в ответе Морэма не было колебаний:
— Ты — Лифе. Мейнфрол Раменов. Ты служила Ранихинам. Ты знаешь траву и небо. Верь своему сердцу.
Мгновение спустя Лифе приняла его совет.
Двое Стражей помогли Тротхоллу встать на ноги. Поддерживая его, они присоединились к отряду, уходившему следом за Лифе в тоннель.
Этот коридор вскоре начал медленно опускаться, и идти по нему стало легко. Их поддерживала надежда, что преследователи не догадаются, куда они пошли, и не смогут им перерезать путь или сразу броситься за ними в погоню. Но в полной темноте и тишине у них не было уверенности. По пути им не встречалось никаких отверстий, но коридор извивался, словно следовал какой-то жиле в горе. Наконец он открылся в нечто, производившее впечатление огромного пустого пространства, и отсюда начался подъем по крутой поверхности горы, через ряд поворотов в обратном направлении. Теперь отряду приходилось карабкаться вверх.
Трудности восхождения замедляли скорость их передвижения. Чем выше они поднимались, тем холоднее становился воздух и тем больше начинало казаться, что в темной пропасти рядом с ними дует ветер. Но холод и ветер лишь делали заметнее их обильный пот и затрудненное дыхание. Лишь на Стражей Крови, казалось, все напряжение этих долгих дней не оказывало никакого воздействия; они размеренными движениями поднимались вверх по склону, словно это была лишь одна из разновидностей их бесконечного самоотречения. Но их товарищи были в гораздо худшем состоянии. Воины и Кавинант начали спотыкаться, словно калеки, на своем пути вверх.
Наконец Морэм объявил остановку. Кавинант рухнул на землю как камень, потом сел, прислонившись спиной к скале, глядя в черную бездонную пустоту. Пот, казалось, начал замерзать у него на лице. Люди разделили между собой последние остатки пищи и воды, но в этой огромной могиле ни то, ни другое, казалось, уже не способно были поддерживать их силы, словно тьма катакомб высосала из продуктов все питательные вещества. Кавинант механически жевал и пил. Потом он закрыл глаза, чтобы на время избавиться от пустой черноты. Но он видел ее и с закрытыми глазами.
Некоторое время спустя — Кавинант уже не отсчитывал его — Лорд Морэм произнес горячим шепотом:
